Графские развалины - Страница 93

Старик явно настроился поговорить еще об упадке нравов нынешней молодежи и вспомнить собственную комсомольскую юность, но Кравцову было сейчас не до разговоров.

И он торопливо обогнул дворец, направляясь к сторожке. Взбежал по ступеням крылечка, поковырялся ключом в скважине, распахнул дверь, и…

В грудь ударил живой снаряд, чуть не сбросив с крыльца на землю. Еще один, еще… Кравцов отшатнулся, прикрывая лицо руками. Опять вороны! Птицы вылетали из двери стремительно, как будто томились в заключении долгие годы. Бешеное хлопанье крыльев, карканье… И тут же все кончилось. Словно и не было ничего. Словно пришло и ушло минутное наваждение, вызванное жарким июньским солнышком.

Кравцов перевел дух. Осторожно заглянул внутрь. Вроде бы незваных гостей больше не осталось… Но что бы ни означал сей сюрприз, кошмаром и наваждением он не был. Кошмары не оставляют после себя на полу перья и пятна помета.

Ну и как это понимать?

Он обошел вагончик, заглянув во все закутки. Никого и ничего. Интересные дела… Путь, которым заявились серые пришельцы, числом около десятка, ясен – открытая форточка в бригадирской. Но чего ради? Никаких взывающих о помощи воронят Кравцов не приносил. Правда, кто-нибудь, знающий о горячих родительских чувствах этих птиц, мог сунуть птенца в форточку… Вот только зачем? Полюбоваться издалека минутным испугом писателя?

Причем, что любопытно, пернатые гости ничем не заинтересовались в сторожке. Все перья и помет – в коридорчике, у самой двери. Можно подумать, что заявились они с единственной целью – организовать такую вот ошарашивающую встречу…

Он еще раз осмотрел загаженный пол и увидел лежащую чуть в стороне бумагу – всю истыканную и изодранную, наверняка вороньими клювами.

Поднял, перевернул. Записка. Несмотря на понесенный ущерб, вполне можно разобрать три слова, написанные крупными печатными буквами, без обращения, подписи и знаков препинания: «РАКЕТОДРОМ ТРЕТЬЯ ШАХТА».

Еще интереснее. Подсунули под дверь? Или кто-то побывал внутри? Доставил послание и посылочку – птичью стаю? Или же тут сработала воронья почта, на манер голубиной? Но отчего тогда крылатые почтальоны с такой яростью терзали письмо, ни на что иное не обращая внимания?

Кравцов отыскал записную книжку – автоматически, размышляя о полученном послании и обстоятельствах его появления.

Со смыслом записки дело обстояло несколько яснее. Надо понимать, к ракетодромам в Капустином Яру или Плесецке она отношения не имела. В их подростковой компании «ракетодромом» называлось другое, более близкое место…

…Запуски проходили просто. В земле выкапывалась «пусковая шахта» – ровная цилиндрическая выемка, по размерам точно соответствующая «ракете» – старой железной бочке. В глинистом дне «шахты» делалось небольшое углубление и заливалось водой. В воду опускался кусочек карбида – эти камешки обычно выменивали, выпрашивали, а то и подворовывали у строителей. Карбид немедленно начинал пузыриться, выделяя горючий газ ацетилен… В шахту тут же опускали бочку-ракету – вверх дном. В днище заранее пробивалось небольшое запальное отверстие и затыкалось комком глины. Потом приходилось несколько минут ждать, пока ацетилена внутри бочки наберется достаточно, чтобы образовать с воздухом взрывчатую смесь. За это время мальчишки устанавливали в шахты (были они многоразовыми и служили не один год) еще три-четыре бочки. Потом, убрав глиняные затычки, приступали к запуску. Вся компания отходила подальше, а один (обычно им бывал Алекс) приближался ползком и подносил к запальному отверстию длинную палку, обмотанную горящей тряпкой. Газ с грохотом взрывался, бочка взлетала высоко-высоко (так тогда казалось, на деле метров на пятнадцать, много на двадцать), зависала на долю секунды неподвижно – и падала, издавая дыркой в днище пронзительный свист. Алекс отряхивался от земли, разлетевшейся при старте в стороны, и подползал к следующей шахте…

Теперь Кравцова – именно Кравцова – звали на место старых игр. Кто? Сашок? Вполне возможно. О месте запуска тот наверняка знал, ракетодром не был единоличной собственностью лишь их компании. И располагался на пустынном берегу Славянки, подальше от домов и нахоженных троп, в десяти минутах ходьбы от графских развалин… Взять с собой ружье? Не стоит… Едва ли это покушение, скорее приглашение к переговорам.

…Похоже, нынешние подростки, избалованные дешевой и разнообразной китайской пиротехникой, огненные забавы старшего поколения совсем забросили. Пусковые шахты уцелели, но давно пребывали в нерабочем состоянии – глубина уменьшилась вдвое, стенки осыпались, внутри скопился всякий мусор.

Пять шахт – с какой стороны ни считай, третьей получалась средняя. Ни возле нее, ни поблизости никого не видно. Вдали, впрочем, тоже – совершенно открытая местность позволяла следить за Кравцовым разве что в бинокль.

Мусора в третьей – только в ней – не было. И дно выглядело подозрительно рыхлым… Еще одно послание?

Вот и пригодилась недавняя находка – Кравцов осторожно потыкал в землю па дне лезвием складного ножичка как щупом. Есть! Что-то твердое и прямоугольное, сантиметров пятнадцати в ширину и двадцати в длину. Коробка?

Кравцов счищал землю ювелирно, готовый к самым поганым сюрпризам. Временами отрывался, поглядывал по сторонам. Никто к ракетодрому не приближался…

Это оказалось действительно жестяная коробка. Он попробовал поднять ее за крышку – тяжелая, однако… Пропустив пальцы снизу, аккуратненько потянул за дно – в шахте раздался не громкий, но вполне различимый щелчок…