Графские развалины - Страница 99

К оглавлению

99

…Он шел по ночной Ульяновке. Сзади полыхало и надрывались пожарные сирены. Впереди была темнота. Голос что-то тихо шептал. Все следующие три года Сашок внимательно к нему прислушивался. Но отнюдь не всегда исполнял советы. И лишь один раз, ненадолго, выбрался туда, где голос звучал слышнее всего. В Спасовку.

Сашок. Спасовка. Июль 2000 года

«Мерседес» салатного цвета, плавно покачиваясь, прорулил по Козыревскому прогону и вывернул на шоссе.

Отпрыски на заднем сиденье отталкивали друг друга от опущенного стекла. Радостно и удивленно показывали матери на купающихся в луже гусей – все правильно, росли горожанами в первом поколении. Мать, несколько располневшая, но по-прежнему очень красивая, водворила порядок; стекло поднялось, и машина, набирая скорость, покатила в сторону города.

Рано поседевший человек проводил ее взглядом и нехорошо усмехнулся – нескольких зубов не хватало. Он удовлетворенно кивнул – мрачное, совершенно безрадостное удовлетворение. Десять лет терзаемый химией и электрическими импульсами мозг искал ответ на один-единственный вопрос: почему все так вышло? кто виноват? кто? кто?? кто???

Он нагнулся и поднял лежащий у ног продолговатый сверток – испачканная свежей землей мешковина сгнила и расползалась в руках. Но несколько слоев густо промасленной бумаги уцелели, он с треском разорвал ее пальцами. Сталь с синеватым отливом тускло блеснула – надежная и бесстрастная сталь – она никого и никогда не предавала, она много лет терпеливо ждала своего часа.

И дождалась.

Глава 7
02 июня, понедельник, ночь, утро

1

Охотника и дичь всегда связывают некие невидимые эмпатические, а то даже и телепатические узы, – подтвердить это может любой бывалый человек, много походивший с ружьем по лесам и болотам.

Он, охотник, наверняка расскажет немало случаев, подтверждающих данный тезис: и о том, что самая завидная дичь в самых баснословных количествах попадается именно в тот день, когда выйдешь в лес без ружья, – к примеру, за грибами, – птицы и звери не получают какого-то загадочного сигнала от мозга человека, в любую секунду готового послать им вдогонку смерть одним движением пальца, – не прячутся и не разбегаются. Можно услышать рассказы об утках-нырках, мирно плавающих по водной глади и не видящих притаившегося на берегу стрелка, но отчего-то решающих мгновенно нырнуть в тот момент, когда спусковой механизм только-только приходит в движение – и удачно избегающих снопа дроби. Да что там говорить: банальные вороны абсолютно не реагируют, когда делаешь вид, что целишься в них из обычной палки. Даже если выстрогать ту палку в форме ружья и соответствующим образом раскрасить, – не реагируют. Стоит поднять на них настоящее ружье – тут же улетают, получив от мозга охотника какой-то импульс, с палкой в руках отнюдь не возникающий…

Много подобных историй поведают желающему стрелки и ловцы – обычные, заурядные, ничем не выдающиеся.

Потому что те охотники, которых коллеги считают самыми опытными и талантливыми, самыми умелыми и меткими, наконец, просто самыми удачливыми, – владеют и обратной телепатической связью. Каким-то образом – подсознательно, не отдавая себе в том отчета – чувствуют, что сделает дичь…

На облавной охоте они выбирают номер вроде и неперспективный, но как раз тот, на который выходит рвущийся из оклада зверь. Направляют ствол именно на тот участок водоема, где вынырнет – на короткое мгновение, торопливо вдохнуть и нырнуть обратно – утка. Всегда нажимают на спуск вовремя – за секунду до того, как живая мишень юркнет в нору, в дупло, изменит направление полета или бега.

Костик слыл охотником талантливым и удачливым. Не на животных, на людей, – но все вышесказанное относилось к нему в полной мере.

Весь остаток вечера он занимался тем, что подсказывала ему логика и опыт многих успешных операций.

И сейчас, ближе к полуночи, запущенная им машина работала полным ходом: три группы грамотных профессионалов методично и последовательно проверяли все места в округе, где противник мог укрыться вместе с заложниками.

Дома – пустующие или снятые на лето малознакомыми людьми; нежилые строения – пустые в июне сеновалы и совхозные овощехранилища, сараюшки частных граждан и подвалы с чердаками многоквартирных домов поселка Торпедо…

Первым делом осмотрели заброшенный сельский Дом культуры «Колос», хоть и стоял он совсем рядом от участка Ермаковых – принцип «темнее всего под фонарем» Костик знал хорошо. Его люди работали, но сам Костик в операции не участвовал. Он отправился – в одиночку – туда, где появления противника с точки зрения логики ожидать никак не приходилось.

На графские развалины.

Это был тот самый «неперспективный номер», который, подчиняясь исключительно интуиции, выбирают опытные охотники – и валят, к удивлению коллег, матерого зверя… Объяснить свой выбор Костик никому не смог бы: развалины казались неподходящим убежищем даже для одного человека, а держать там пленников было попросту невозможно.

Он и не пытался ничего никому объяснять, – и себе тоже. Костик давно отучился бороться со своими иррациональными предчувствиями и искать им объяснение.

…Небо к вечеру затянуло тучами, луна и звезды не проглядывали, а отсвет далеких фонарей едва долетал за ограду «Графской Славянки».

Костик опустил на глаза прибор ночного видения и бесшумной тенью двинулся к развалинам. На вагончик-сторожку – безмолвную, с погашенными окнами – он не обратил внимания. Хотя логика подсказывала: противник, судя по всему, побывал там трижды – и вполне может прийти еще раз.

99